Накануне встречи я полюбопытствовала: выдающийся сургутский режиссер специализируется на создании этнодокументальных фильмов. Они давно используются в качестве учебных пособий во многих европейских университетах, находятся в коллекциях государственных библиотек и музеев Франции, Финляндии, Германии и Эстонии, а с 2013 года представляют Северное Приобье на сайте ЮНЕСКО. Ольга Корниенко — лауреат премии ТЭФИ (регион), член Гильдии неигрового кино и телевидения России, член Европейской академии естественных наук (ЕАЕН, Германия, Ганновер), лауреат Художественной премии в области кино Всемирных Дельфийских игр в Берлине… Ну, как можно пропустить встречу с таким ярким представителем любимой профессии?
— Так случилось, что книга вышла в год, объявленный в России Годом экологии и особо охраняемых природных территорий, — рассказала мне Ольга Геннадьевна. — Тираж пришел в Югру 30 марта, а уже 12 апреля состоялась первая встреча — в Камчатском краевом объединенном музее (это в Петропавловске-Камчатском, куда я ездила вместе с югорскими альпинистами). Затем было еще 16 презентаций, в том числе уже две — в Москве, в Центре Сахарова и Московском Доме национальностей. Последние встречи прошли 24 октября в Ханты-Мансийске и 26-го — в Нефтеюганске. 12 ноября — снова авторская встреча в Москве в рамках III Фестиваля Русского географического общества… События, описанные в книге, достаточно сложны для понимания неподготовленного читателя, но я стараюсь проводить встречи так, чтобы было интересно и жителям национальной деревни Русскинской в Сургутском районе, и москвичам.
Ольга Геннадьевна умело вела диалог с аудиторией. Рассказывала о том, как маленькой приехала в «еще деревянный город Сургут», о своей незабываемой встрече с «людьми в красивых зимних одеждах» и о знакомстве с Юрием Вэллой, перевернувшем сознание молодого журналиста.
— В жизни каждого из нас есть человек, встреча с которым становится знаковой, — говорит Корниенко. — Меня на правильный путь поставил Юрий Кылевич. Этот человек испытал на себе многие «прелести» пришедшей в тайгу цивилизации: учился в интернате, служил в армии, получал образование в столичном литинституте, был председателем сельсовета в родной деревне Варьёган…
Нужно было как-то уживаться с новыми порядками, менять свою жизнь, жизнь своих соплеменников. И Вэлла не словами, а поступками начал показывать новый путь, сегодня я бы так это назвала. Думал ли он сам об этом? Не знаю. Когда в одном из интервью я спросила его, кем он себя больше ощущает — поэтом, оленеводом или общественным деятелем, он ответил: я просто человек и живу так, как подсказывает мне жизнь.
Он во многом стал первым. В то время, когда все уходили из леса, где становилось сложно жить, Юрий Кылевич купил на зарплату охотника дюжину оленей и поселился в тайге. На своем примере он пытался убедить людей не отрываться от традиций.
Коренные жители десятилетиями вынуждены отдавать детей в интернаты, надолго отрывая их от родного дома, привычного им уклада. Юрий Вэлла пошел на рискованный эксперимент, открыв стойбищную школу. Мы вместе с друзьями искали для нее учителей, иногда по всей стране, он сам платил им зарплату (чуть больше, как он сам говорил, чем в обычных школах). И внуки Юрия Кылевича вместе с другими ребятишками двенадцать лет получали в тайге двойное образование: обучались грамоте и промыслу — охоте, рыбалке, оленеводству (см. фильм «Лесная школа»).
Юрий Вэлла первым сказал: «Пора вернуть совхозного оленя частнику» (при советской власти олени колхозам). Он предложил в конце девяностых правительству округа купить на бюджетные деньги на Ямале тысячу оленей и раздать югорским оленеводам, и эта практика продолжалась несколько лет.
Юрий Кылевич основал экспедицию по Агану на обласах (традиционной хантыйской лодке) предложив своим знакомым пройти по старому почтовому маршруту (письма и прессу возили по реке на обласах, а зимой — на нартах), с ночевками на старых стоянках, брошенных стойбищах, вспомнить названия проток, стариц, яров, какими они были до освоения (см. фильм «Путем Хозяйки Агана»). Насколько помню, тогда о таких экспедициях и не слыхивали, сейчас эти весьма популярные путешествия совершаются сплошь и рядом.
Вэлла первым основал музей под открытым небом в родном Варьёгане. После него подобные музеи стали появляться повсеместно...
Коренные жители, веками жившие на земле, от земли, традиционным хозяйством, особенно остро переживают сегодня то, что происходит с их домом. А какова будет судьба их детей, внуков? «Родина — это не только земля, где покоится прах предков. Человек жив, пока счастлив. Человек жив, пока чувствует на душе боль. Душевная боль передается по наследству. Наследственная боль — это и есть нить, которая связывает человека с Родиной. Перестает болеть душа — значит, нет твоей родины, — говорил Юрий Вэлла. — Желаю вам всем, чтобы у вас подольше болела душа и переживала за то, что происходит вокруг».
Большую часть своей жизни Ольга Корниенко посвятила проблемам защиты культурного и исторического наследия малочисленных народов Сибири, для которых начало промышленного освоения Крайнего Севера стало личной трагедией. «Исторически так сложилось, что коренные народы, по крайней мере, до конца ХХ века, — немые народы, — пишет в предисловии к книге Ева Тулуз, французский ученый, много лет посвятившая изучению нашего края. — Их история написана не ими самими, а теми, кто их покорил. Из-за отсутствия письменной культуры и из-за доминирующей в аборигенной среде культуры молчания понимание об их прошлом и настоящем формировали другие. Слово самих народов, таким образом, является особенно ценным, и мы получаем его и посредством фильмов Ольги Корниенко, и благодаря этому благородному проекту».
Презентация сопровождалась отзывами о книге уже прочитавших ее людей, а также фрагментами из фильмов, цитатами их героев — коренных жителей Севера. Многих тронул отрывок из киноленты «Привет, Аленка!», снятый на зимнем стойбище молодой семьи Колывановых в 2003 году.
— На своих уроках «Занимательная этнография с Ольгой Корниенко» я комментирую эти кадры детям, объясняя, как живут коренные жители в тайге, — рассказывает Ольга Геннадьевна. — Говорю: все, что вы видите из дерева, сделал папа своими руками, а почти всю одежду в традиционной хантыйской семье шьет мама. На родном стойбище ребенок учится познавать мир… Аленка выросла. Она по-прежнему скромная, трудолюбивая, добрая. Учится на первом курсе Сургутского финасовый институт экономики, управления и права. На днях мы с ней встретились, и я подарила ей эту книгу.
И вправду, подумалось мне, почему в северных школах нет предмета, рассказывающего о жизни коренных малочисленных народов Севера? Почему новое поколение югорчан растет в неведении о богатой культуре региона? Недавно я побывала на месте строительства трубопровода близ природного парка «Нумто»: там перед началом смены бригады рабочих изучали тоненькие памятки, в которых информации о традиционном укладе ханты больше, чем в некоторых местных школах и музеях…
